Форум » Вольные дороги » Центральная больница Ле Мана » Ответить

Центральная больница Ле Мана

Алексис: Вместимость: 1652 мест Телефон: 02 43 43 43 43 Факс: 02 43 43 43 02 Email: sdirect2@ch-lemans.fr Сайт: http://www.ch-lemans.fr Адрес: 194, avenue Rubillard 72037 Le Mans

Ответов - 19

Алексис: Девушка сидела на кровати, скрестив ноги, кое-как подоткнув под себя больничную сорочку, и разглядывала свои руки. Усталые, с обветренными костяшками и мелкими заусенцами. Один ноготь, поломанный о замок серебряной цепочки, теперь цепляется за всё. Второй такой же не видно: пальцы и ладони, облеплены кусками пластыря. Алекс поддела уголок одной крупной липучки и открыла несколько порезов. Тонкие и бОльные. Полоски ранок выглядела так, будто девушка взяла пачку офисной бумаги и принялась специально резать кожу о края. Медсестра, которая обрабатывала руки автостопщицы, в ряд ли нашла в этом причину для удивления. В отличие от самой Алекс. Она же точно помнила деревянные рейки. И даже щепки, которые выдирала из них. Но стоило признаться хоть себе, что сейчас девушка уже не знала, что же держала в руках на самом деле: ящик из под пошлого ароматизированного мыла, красную пачку с надписью «Navigator. Premium Multipurpose Paper»*, пластиковый чемоданчик от набора для детского творчества или просто кусок плотного пенопласта. Воровке было всё равно, как выглядело то, что она вытащила из подержанного вишнёвого «пежо». Теперь всё равно. Больше её не обмануть мороками. Только это не имеет значения. Тварь всё равно выиграла. Вышло по её. Это как-то совершенно по-детски бесило. И ранки на руках ехидно саднили. Раз отодранный пластырь не желал приставать к прежнему месту целиком – уголок постоянно задирался. Хотелось топать ногами, громить больничную палату и кусать локти. Благо, сейчас двухместный «номер» был предоставлен ей одной. Но надо дышать ровно и думать о том, что сказать копам, когда придут с вопросами. Как её достали вопросы. Кто бы знал. - …Назовите ваше имя и фамилию, вы хорошо слышите меня? - Я… да, я вас слышу, – она по инерции ответила по-французски, не успев подумать, что так и надо. – Я Алексис Джонс. Документы в рюкзаке… где мой рюкзак? Оранжевый монстр так и стоял в углу палаты на стуле. А за дверью стоял полицейский. Охранял и следил, чтобы не смылась. Два в одном. И ещё есть варианты. Глупо, как во сне. Чаще всего в полудрёме повторялось одно ощущение. Когда заносишь ногу на ступеньку вниз и на не находишь опоры. Чувство «предпадения», от которого инстинктивно напрягается тело. Пытаешься удержаться, ухватить поручень или руку спутника. Алекс просыпалась, не понимая, успела ли она упасть. В жизни бывало иначе. Случайно перескочить через ступеньку эскалатора метро, на долю секунды потерять равновесие и опору, а испугаться уже потом, после того как «пронесло». И запоздалый страх и восторг… Девушка поняла, что то ли от усталости и болезни, то ли от таблеток, которые щедро надавили из блестящих фольгой блистеров, нестерпимо хотелось спать. Алекс вытянулась на пахнущей хорошей прачечной постели, натянула до подбородка одеяло и спрятала ссаженные руки под ним. Как хорошая девочка в ожидании порции снов. Когда-то, по вечерам, она любила представлять, как улетит на далёкий тропический остров с белым песком и прозрачным морем, заберётся там на пальму наперегонки с обезьяной и выпьет из половинки кокосового ореха прозрачной, сладковатой с кислинкой воды. Лет до десяти девочка искреннее считала, что кокосовое молоко прозрачное, как в рекламе гелей для душа «тропик» и шоколада-с-опилками. Потом она попробовала мутную жидкость со странным вкусом, которую Эдгар после некоторых усилий выцедил из волосатого коричневого ореха. Это было большим разочарованием, так как ни «райского наслаждения», ни «тропической свежести» напиток в себе не заключал. Уже позже в школьной библиотеке из какого-то журнала «про путешествия и природу» Алексис вычитала, что сначала в орехе появляется прозрачная кокосовая вода, которая мутнеет позже и затвердевает по мере созревания пальмового плода. А то, что называется «кокосовым молоком», специально готовится уже из белёсой жесткой мякоти для кулинарных нужд и закатывается в банки с рифлёными стенками, как фасоль в томате и зелёный горошек. Так же, наверное, где-то делают выжимку из радуги и консервируют экстракт счастья. На донце штампуют серию, дату изготовления и срок годности чуда. Алекс не переставала мечтать о своих островах, но если бы тогда ей предложили слетать на Кубу или Гаити в ближайшие рождественские каникулы, то девушка, не раздумывая, отказалась бы. Она была уверена, что мечта должна оставаться мечтой, а не шуршать на автоматизированной конвейерной ленте. Правда недавно всё снова перевернулось, стало совсем по-другому. Щёлкнул дверная ручка. В палату, шаркая белыми свадебными лодочками, вошла медсестра с подносом. - Ужин, мадемуазель. Алекс с неохотой открыла глаза. В приоткрытом проёме за спиной француженки маячил «фараон». - Спасибо, - пришлось снова садиться и брать вилку. Есть не хотелось абсолютно. «Молодой растущий организм» не желал брать своё. Но, преодолевая тошноту, Алекс запихнула в себя салат. Медсестра не спешила уходить, а внимательно, как воспитательница в детском саду, смотрела за процессом. Когда пациентка показала, что закончила, и подчёркнуто-смущённо поблагодарила, женщина забрала поднос и предупредила: - Возможно, сегодня к вам подселят соседку. Господа из полиции ничего не имеют против, - она поджала губы, явно демонстрируя своё отношение. Только было непонятно, отношение это к Алекс, ко второй пациентке, к «фликам» или к жизни вообще. Медсестра вышла. Из-за косяка в проёме двери по-прежнему выглядывала полицейская нашивка. Куда ж он денется. Медсестра в невестиных туфлях оказалась права: не прошло и полу часа после вечернего обхода (Жалобы есть? – Жалоб нет. Следующий), как в палату вошла ещё незнакомая медсестра в компании новой соседки. Женщина лет тридцати пяти, миловидная, чуть полноватая. Типажа примерной и любимой жены, от которой так же примерно гуляют с молоденькой официанткой из кафе на углу. Аккуратно закрашенная в салоне «тицианом» первая седина, острый носик, очаровательные ямочки на щеках и внимательные живые глаза очень умной крысы или лисицы. "А может и не примерная, а может и сама официантка из кафе на углу… " Алекс сочла за лучшее не только поздороваться, но и приветливо улыбнуться. - Добрый вечер, мадемуазель, - взгляд уколол девушку, как самым кончиком булавки – вроде и не больно, но заставляет напрячься. Соседка почти тут же переключилась на медсестру, - Спасибо, Изабель. Думаю, здесь действительно будет удобнее, - кажется, маячащий за дверью флик даму ничуть не смущал. Изабель растянула большой, как у всемирной красотки Джулии Робертс, рот в улыбке: - Очень надеюсь. Располагайтесь, мадам Пернель. Алексис поднялась с постели: - Не буду вам мешать, - девушка натянула поверх сорочки халат и подхватила со стула свой рюкзак. - Изабель, не покажете ли мне, где здесь душ? - Да, разумеется. Пойдёмте, - «сестричка» вышла за дверь. Англичанка направилась следом. ____________ *«Navigator. Premium Multipurpose Paper» - «Navigator. Универсальная бумага класса Premium»

Алексис: Лейтенант, держа вежливую дистанцию, проводил Алексис до дверей душа. Девушка с трудом удержала рвущийся с языка комментарий. Внимание со стороны полиции напрягало. «Преступнице» оставалось только догадываться о причинах. Когда Алекс вернулась в палату, новая соседка уже спала, чем немало обрадовала девушку. Вести светский трёп о погоде или вспоминать факты политической жизни не очень-то тянуло. Вместо этого, невезучая автостопщица достала ноутбук. Машинку как раз можно было подкормить и сделать в сети пару интересующих девушку запросов. Она коснулась клавиши с литерой «М», помедлила немного, нажала «Del» и бегло набрала «British Consulate». Звонить сегодня было поздно – написать письмо самое время. На почте обнаружился свежий спам и два новых сообщения от Эдгара. Брат начал беспокоится. Пришлось попутно сочинять пространное послание с описанием красот Бретани и прочей туристической ерундой, сдобренных здоровой иронией. Не строчки лжи. Но о «приключении» (именно это слово она употребила в письме применительно к событиям этого дня) почти ничего не сказала. Провозившись так до полуночи и заработав два замечания от медсестры за несоблюдение режима, Алекс уснула без сновидений. Вроде бы. Без. Утром девушка поднялась пораньше, чтобы сделать «один звонок» (как пошутила про себя) в консульство. Перед этим правда попыталась узнать у нового господина в форме (за ночь вчерашнего лейтенанта сменили) о причинах внимания к своей персоне. Парень скованно отшутился, мол приказ есть приказ. Потом многозначительно обмолвился про какую-то заварушку, но дальше словно опомнился и пояснять отказался наотрез. По телефону человек из почётного консульства в Кале задал пару вопросов (сверх того, что Алекс написала в письме), наговорил кучу успокаивающих слов, попросил ничего не подписывать и обещал быть к вечеру. Гражданке Туманного Альбиона (торжественно звучит «Правь Британия морями!») оставалось только ждать, развлекая себя беседой. Соседка, мадам Пернель, тоже оказалась из ранних пташек. К чести сказать, политикой француженка не интересовалась совсем, а погодой только в том ключе, что умудрилась подхватить под этими осенними дождями пневмонию. Больше всего Жульетт (так звали мадам) болтала о кулинарии и каких-то бытовых пустячках. Присутствие флика у дверей вызвало сдержанное и приятно-ироничное любопытство. Алекс тоже осталось только отшутиться, что путешественников без подорожных грамот нынче принято брать под стражу. На этом, правда, разговор покинул мирное русло: женщина принялась остроумно поругивать местные власти, присовокупив к этому рассказ о пропавшей девочке из семейства Сабатье. Округа гудела об этом уже не первую неделю – незаметить активности полиции было сложно. Некоторые фермеры даже жаловались на запуганных вертолётами коров. Что, впрочем, как всегда в таких случаях было преувеличением: вертолёт был один, а французские коровы уже давно не боялись ничего, кроме разве что скотобойни. До обеда Жульетт пару раз выходила на процедуры и после второго похода принесла новые сплетни местного значения. В обсуждении поучаствовала даже очередная медсестричка. У мадам Пернель была какая-то удивительная способность с первых секунд общения располагать к себе медицинский персонал. Их трёп Алекс слушала с большим интересом.

Грегори Эндрю: Медсестра улыбнулась как-то особенно вежливо, когда Эндрю предъявил удостоверения. Грэг мельком заметил на мониторе регистратуры окно новостной ленты. Неужели уже успели? Такую оперативность бы в полезных целях. Информацию из страховки девушки он получил еще вечером и успел выяснить возможный максимум, который, впрочем, никаких особых результатов не дал. Адрес в Лондоне. Родственники. Брат мертв. Биография чистая. Первым делом Грэга встретил в коридоре патрульный. Опять же очень вежливо он поинтересовался, а не рухнул ли с дуба уважаемый комиссар, который вчера отдал распоряжение на выпускать из палаты девчонку, которой даже не было предъявлено обвинение. И что он - Морис Фурнье, человек умный обладающий в большой степени инстинктом самосохранения - и то выглядел идиотом, болтаясь в этом коридоре. А президент клиники Филипп Селерье уже неоднократно спрашивал, в чем дело. Итак. По коридору мадемуазель Алексис сопровождал сам патрульный. А также рядом ненавязчиво присутствовала медсестра. А как же? Человек поступил в клинику в критическом состоянии, после обморока. А вдруг упадет снова и ударится головой? Сам лейтенант Фурье здесь исключительно из соображений защиты свидетеля. Никакого насилия, никакого открытого вмешательства полиции - исключительно забота о здоровье гражданки Великобритании. От кого защищаем? А это вы уж, комиссар, сами думайте. Грэг выслушал, проникновенно посмотрел на патрульного и ответил, что максимум на что тот сможет рассчитывать, - это бутылка лично от комиссара. Премий или повышений в ближайшем будущем не предвидится. А виной всему некий Мартин Марешаль, которого черт занес в район придорожной забегаловки на трассе, ведущей от Ренна. Обоих полицейских пригласили зайти в кабинет к президенту клиники - господин Селерье горел желанием узнать, в чем все же дело и почему больницу превратили в филиал комиссариата. Пациентка, мол, уже звонила в консульство. Объяснения заняли еще некоторое время, но через минут двадцать лечащий врач отправился в палату, где разместили «проблемную» пациентку, чтобы сообщить: с ней хочет поговорить комиссар Эндрю, полиция города Ле Манн. Именно поговорить. Если девушка согласна говорить с представителем властей только в присутствии консула - что ж, комиссар заедет в другое время. Или же, когда мадемуазель станет лучше, она сама сможет навестить комиссариат согласно повестке.


Алексис: Оценив озабоченную мину врача и поняв, что разговор идёт ещё и о полиции, мадам Пернель тактично покинула палату, на прощанье кольнув Алекс своим лисьим взглядом. Пациентка бесцветно отвечала врачу, отдельно заявив, что если он считает это приемлемым для её состояния, то девушка разумеется поговорит с месье из полиции. Доктор так же бесстрастно пощупал пульс, смерил температуру и давление, сверился с историей болезни и счёл приемлемым. - Но всё-таки постарайтесь не перенапрягаться, - заключил он. – Я подожду Вас и провожу в кабинет. Алекс кивнула и поднялась в постели. Тапочки были рассчитаны на слона средней комплекции, больничная сорочка операционно-белого цвета болталась на хрупких девичьих плечах. Такой же казённый халат мало поправлял ситуацию, но пациентка тщательно запахнула полы, завязала пояс на боку. Делать что-то с вороньим гнездом на голове без фена и литра укладочной пены было просто невозможно, поэтому Алексис контрольно расчесалась и собрала свою гриву в хвост. Девушка вышла из палаты, пытаясь не потерять на ходу тапки – те отшлёпывали, соскакивали, так что идти приходилось медленно, едва ли не шаркая. Доктор укоризненно вздыхал и всю дорогу поддерживал пациентку под руку, а в конце даже предложил взять коляску. Девушка неуверенно помотала головой. В искомом кабинете, судя по всему приёмной президента клиники, врач предложил девушке присесть, а сам прошёл дальше, чтобы сообщить, что англичанка пришла. Оставшаяся в приёмной пациентка Центральной больницы города Ле Ман была похожа Алексис Ханну Элизабет Джонс 1987 года рождения, гражданку Соединённого Королевства Великобритания не больше, чем турецкие джинсы с безымянной швейной фабрики на брюки от Армани коллекции весна-лето 2009. Нет, все базовые черты несомненно совпадали, но вот детали… Фото в документах изображали прилежную студентку с приличной отглаженными парикмахерским утюжком пепельными волосами. Уголки белого воротничка классической сорочки торчали над воротом скучного жилета. Приятное свежее лицо, множество мелких бледных веснушек, которые были видны даже на контуре губ, что девушке даже шло - придавало инаковости, отличающей глянцевую красоту от живой. Но дорога и болезнь явно вымотали англичанку. Из-за залегших под глазами теней и нездоровой бледности, лицо казалось слишком худым и вытянутым. Беспорядок на голове ей бы даже шёл, но вместе с нелепым госпитальным одеянием навевал мысли о попавшей в психушку Хелене Бонем Картер. Алексис даже спрятала ладони под мышками, так что при других обстоятельствах можно было бы подумать, что за спиной прячутся ремни смирительной рубашки. Взгляд рассеянный и усталый.

Грегори Эндрю: Доктор Ренар Гранден был человеком добрым и сострадательным. А еще он был отцом троих детей, двое из которых учились в Париже на гуманитариев и исправно тянули деньги из папиного кошелька. Оболтусы. Гранден был уверен: втихаря оба покуривают травку, но до тяжелых наркотиков не опускался ни один. Когда он осматривал пациентку, которую обслуга клиники уже успела прозвать «проблемной» - не столько из-за нее самой, сколько из-за интереса к ней, - ему вспоминалась Софи, его младшая. Сейчас она была в очередном путешествии со своими приятелями из волонтерского движения, и Ренар пытался отогнать от себя мысль, что девочка может точно так же подхватить где-то пневмонию. Надо будет позвонить ей после дежурства. А пока… А пока пациентку желал видеть полицейский. С ума они там все посходили - с наблюдением и срочностью? Сегодня в регистратуре шептались про то, как местный комиссариат в очередной раз облажался - теперь уже по-крупному. Гранден, постучавшись, вошел в кабинет господина Селерье и сообщил, что пациентка (это слово он особо выделил) ждет в приемной. - Прошу вас, не слишком давите. Излишние эмоциональные нагрузки ей сейчас повредят. Комиссар Эндрю ответил что-то формально-вежливое, мол, не беспокойтесь, французская полиция помнит и соблюдает положенные рамки. И уточнил: где остался рюкзак девушки. В палате? Очень хорошо. - Мисс Джонс, - имя вместо приветствия. В самом деле: такой день девушка вряд ли назовет добрым, а утверждение, что комиссар рад ее видеть, будет выглядеть даже не иронией. И еще раз представился, как и положено по протоколу: - Комиссар Грегори Эндрю, полицейское управление города Ле Манн. Благодарю вас за то, что согласились уделить мне время именно сейчас, и прежде всего: нужны ли вам какие-то разъяснения? Может быть, у вас есть вопросы, вы что-то хотели бы заявить?

Алексис: На обращение девушка чуть вздрогнула и подняла взгляд. Комиссар оказался мужчиной лет сорока с «острым» лицом. Эта характеристика родилась не только как опознание геометрических форм и пропорций, а именно как ощущение остроты внутренней и внешней, вплоть до взгляда. Алексис неловко поднялась с места. - Добрый день, мсье, - негромко, так что следовало немного напрячь слух, чтоб услышать всё до слова. Ей явно нечасто приходилось общаться с представителями Закона как в свей стране так и за её пределами. – Ну что вы, это мой долг, - она даже несмело улыбнулась. Бальзам для губ, откопанный вчера в рюкзаке, сделал своё дело лишь частично. Сухая кожа сошла и губы не трескались снова от напряжения лицевых мышц, но пара мелких ранок от старых трещин осталась. Хотя это уже не слишком бросалось в глаза. - Разъяснения? – она запнулась, хотя бегло и правильно говорила по-французки, в ряд ли она подбирала слова, скорее уж действительно задумалась. - Я не совсем понимаю, почему меня взяли под стражу. Конечно, мне не следовало прокалывать колесо той машины, - англичанка заговорила быстрее, но не громче. - Просто я очень испугалась того человека. Это же о нём говорят в новостях? Это действительно тот меценат Марешаль? Она бездумно засунула руки в рукава, как в муфту. - Но я конечно возмещу ущерб за машину. Такие меры мне кажутся чрезмерными... Хотя, вам конечно виднее. Господин консул, мистер Лодж, обещал, что будет к вечеру и поможет решить формальности, - мисс Джонс наморщила лоб. - Он просил меня не давать показаний и ничего не подписывать без него. Мне действительно неловко, что я повела себя глупо и принесла столько хлопот… - она окончательно смешалась под взглядом мужчины.

Грегори Эндрю: Эндрю смотрел и слушал. Девушка и впрямь казалась потрепанной то ли событиями, то ли дорогой, то ли болезнью. А скорее всем вместе взятым. Что ж - такое бывает, особенно когда впервые отправляешься в свое первое Большое путешествие. А что оно именно первое у мисс Джонс - Грэг почти не сомневался. Разве что девочка нашла способ путешествовать еще и во времени, прикрывая таким образом свое длительное отсутствие. На словах о проколотых шинах он едва сдержался, чтобы не присвистнуть. Вот даже как. И мысленно внес корректировку в картину событий: Лувье-Марешаль и Алексис Джонс входят в кафе. Делают заказ. Оба смотрят новости, где говорится о детском фонде. Мужчина выдает речь, наполненную цифрами и руганью, и срывается в туалет. Джонс заявляет, что у ее спутника аллергия, и срывается сама - якобы за лэптопом. На деле она прокалывает (как теперь стало известно) шины «Пежо», предварительно забрав оттуда рюкзак. И срочно уезжает, поймав попутку. Преображенный Лувье-Марешаль после небольшого шоу бросается на угнанной «Бугатти» за ней. Мисс Джонс далеко не уезжает - ее высаживает женщина-водитель, перепуганная криком, раздающимся из рюкзака автостопщицы. Позже «Бугатти» находят на обочине, неподалеку лежит без чувств мисс Джонс, у которой впоследствии скорая не выявила признаков каких-либо нанесенных травм. А Лувье-Марешаль пропал. Какой основной вопрос возникает, если отвлечься от явного абсурда самой картины? Кроме того, он не верил в то, что мисс Джонс действительно боялась своего спутника. Иначе бы первый ее вопрос был бы иным, а именно: пойман ли преступник Марешаль и известно ли вообще, где он. Во всяком случае, так подсказывал комиссару опыт. Но для начала комиссар Эндрю выдал необходимые разъяснения. - Боюсь, вас ввели в заблуждение. Под стражу как таковую вас никто взять, конечно же, не мог. Иначе бы вам как минимум было предъявлено обвинение - здесь чтут не только дух Закона, но и его букву, - Грэг говорил без улыбки, предельно серьезно. Он понимал, что рисковал тогда, почти бездумно отдавая распоряжение не выпускать девчонку из больницы. Теперь следовало подстраховаться хотя бы здесь - чертова бюрократия. - Лейтенант Фурье находился здесь согласно программе защиты свидетеля. Сама процедура в данный момент не оформлена должным образом, но согласитесь - если бы Марешаль - а это действительно он - захотел бы до вас добраться, он бы не стал ждать, пока мы оформим документы согласно протоколу. Серьезность ситуации, думаю, осознаете сами: ведь вы испугались этого человека, не так ли? Небольшая пауза, чтобы увидеть реакцию девушки на слова. - Уверен, что мистер Лодж достаточно компетентен и не даст вас в обиду, - на этот раз Эндрю все же позволил себе открытую иронию: он действительно не слишком любил «гражданских» адвокатов, не говоря уже о представителях посольства. А факт такого отношения полиции ни для кого секретом не был. - Поэтому теперь я не только не требую - не прошу ничего подписывать или же давать какие-то официальные показания. Но. Преступник, объявленный в международный розыск, - а если вы следите за новостями, то понимаете, насколько он опасен, - бегает где-то по округе. Наш долг - его поймать. Соответственно, мне нужна от вас информация. Если она будет дана неофициально, я не буду возражать - позже вы сможете оформить любые бумаги как положено. Безусловно, на вопросы, показавшиеся неудобными, можете не отвечать. Запись нашего разговора не ведется.

Алексис: Девушка переступила с ноги на ногу, поёжилась и прежде чем продолжить разговор об интересующих полицию вещах, поинтересовалась: - Месье, это принципиально – вести разговор стоя? – она кивнула на диванчик в приёмной, на который её до того усаживал доктор. – Прошу меня простить. Алекс снова присела, поддёрнув полы халата - чтоб не расходились. Подождала, пока полицейский займёт удобное ему место на диване или одном из стульев у стены, и только тогда продолжила: говорить, запрокидывая голову к собеседнику было не многим удобнее, чем на ногах. - О, что вы! Меня никто не вводил в заблуждение. Ну, кроме меня самой, наверное, - она робко улыбнулась. - Возможно, я неточна в терминологии и… переводе. Я конечно неплохо знаю французский язык… В этом «неплохо» скользнуло истинно женское кокетство, которое, кажется, не смогут вытравить из дочерей Евы ни все маньяки Европы, ни ядерная зима. Алекс вспомнила, что был, кажется, такой анекдот про английскую леди, которая, лёжа в гробу, спросила у носильщика, не слишком ли её полнит погребальное платье… – Я занимаюсь лингвистикой и филологией, - решила уточнить девушка. - Но иногда трудно подбирать слова на ходу… Ну, вы понимаете. Поэтому переспрашивайте, если что-то в моей речи покажется неясным. Господин консул обещал хорошего переводчика… Простите, я отвлеклась. Так вот. Дело в том, что мне вообще никак не комментировали присутствие в больнице полицейских. Я спрашивала офицера у палаты, но он тоже сказал про мою безопасность, а в остальном сослался на что-то типа «тайны следствия». И я надеялась, и, как вижу, не напрасно, что наша с вами встреча внесёт ясность. Пациентка доктора Грандена наконец освободилась от снулого больничного оцепенения. - Теперь вот оказывается, что меня защищают от того человека. А вчера, когда я пришла в себя и успокоилась… да и сегодня, до того что мне рассказали про новости и Марешаля, мне было даже как-то неловко за свой поступок. Да, я испугалась, но на самом деле этот человек мне ничего плохого не сделал… или не успел сделать. Я уже и не знаю. Мисс Джонс отвела со лба чёлку (без особого успеха) и с вниманием взглянула на комиссара: - Тогда я испугалась и наделал глупостей. Но зачем за мной гнаться… тем более Марешалю. Я правильно понимаю, что разыскивается именно тот человек, который учредил благотворительный фонд в защиту сирот? Я вчера видела по телевизору в «Скотобойне» показывали в новостях сообщение о его смерти. А сегодня все говорят, что он жив и его ищут за серьёзные преступления, что-то связанное с продажей детей, да? – она вопросительно взглянула на Грега. - А тот человек, который меня подвёз, он был не слишком на него похож, хотя говорил странные вещи… То есть, когда по ТВ показали фото, я его не узнала. Тем более там сказали, что он мёртвый. То есть, я не слышала всё, что там сказали, просто траурно была оформлена фотография, - она вздохнула. – Простите, я совсем путано говорю. Просто мало знаю ваших новостей. Про Марешаля я слышала когда отдыхала с родителями на Лазурном побережье. От соседей по гостинице, которые усыновили через фонд «У Господа нет сирот» ребёнка. Они показывали буклеты с фото. Это было два года назад… А теперь я мало что понимаю. Этот человек, Марешаль, он правда странно себя вёл. Но я не знала, что он Марешаль и в международном розыске… Погодите... Я поняла… Она на секунду запнулась, ссутулилась… Так... Ему нужна информация, но «если она будет дана неофициально, он не буду возражать». Он будет только рад. Проволочки с консулом «фараонам»… то есть «фликам»… короче, полиции не нужны. Самой Алексис было по большому счёту всё равно. Комиссар Эндрю был вежлив, проявлял заботу и явно настроен на диалог. Но ирония в отношении родного консульства (опять звучит «Правь Британия морями!»), постановка вопроса и намёк на прослушку ей не понравились. Конечно, какая-то английская студентка ещё не леди Ди, но и не рецидивист под следствием… Спишем на издержки профессии. Судя по тому, как бодро дамы в палате чесали языками и костерили родной комиссариат, у полиции были не самые радужные дни. Мсье Грегори наверняка тоже не железный, дома жена и семеро по лавкам, невыплаченный кредит за машину, вылетевшая внезапно пломба и бог знает что ещё. И работа тяжёлая, не располагающая к душевности общения с доходяжными хичхакершами. Так что манера общения сейчас фигня, по сравнению с тем, к чему клонил суровый комиссар… …Алекс подняла голову удивлённо посмотрела на полицейского: - Я поняла… То есть… вы думаете, что он будет преследовать меня по тому что подумал, что я его узнала? – детское удивление в лице всё-таки сменилось испугом. – Да? Мисс Джонс явно была подавлена догадкой, которую ещё не успела до конца осознать.

Грегори Эндрю: - Не только не принципиально, но и непозволительно. Доктор Гранден призывал меня вас поберечь, - ответил и уселся на один из стульев, подвинув его так, чтобы сидеть лицом к девушке. Ответил улыбкой на улыбку, когда зашла речь о заблуждениях: конечно, недоразумения до сих пор случаются, и я здесь в том числе, чтобы их по мере возможности разрешить. И заполнил едва наметившуюся кокетливую паузу: - У вас прекрасный выговор. Не все местные жители могут похвастаться таким. Эндрю слушал речь мисс Джонс, отмечая и ее лексикон, и выговор, и манеру держаться. И определенную открытость. Домашняя девочка. Из тех, для кого чуть не единственная за всю жизнь понюшка кокаина - это верх собственной испорченности. Наркотики зло, что и говорить, но будем реалистами. Хотя… Все может быть. И полицейские могут ошибаться. - Сержант Фурье, - Грэг довершил объяснения, - и не мог объяснить вам подробностей, потому что не был в них посвящен. А отрывочные сведения, возможно, только бы еще больше запутали вас. Поэтому я и настоял на том, чтобы самому разъяснить вам положение дел. А вот дальнейшие слова мисс Джонс заставили Грэга внутренне выругаться. Кому что, а голому баня. Если для тебя самого статус «международный» полыхает почище неоновых огней на вывеске ближайшей забегаловки, где подают виски, и одной фамилии достаточно, чтобы в полной мере осознать дерьмовость ситуации, то это не значит, что простые граждане должны в принципе знать, что за фрукт этот самый Марешаль. А значит, придется объясниться. - Давайте по порядку, - Грэг сел удобнее, чуть наклонился вперед, оперся локтями о колени. - Мартин Марешаль, некогда президент детского фонда, обвинялся в торговле детьми. Он, судя по всему, не проводил границы между покупкой и усыновлением. Такая торговля шла восемь лет. До сих пор не известно точно, сколько детей были проданы и кому именно. Он был объявлен в розыск во Франции и в мире. За его дело взялся Интерпол. Потом поймали нескольких крупных участников дела Марешаля. Был громкий процесс. А сам учредитель фонда умер. Его должны были похоронить сегодня в Лионе. Выяснилось, что похороны - фальсификация, гроб был пуст. Собственно, все это наверняка есть в сегодняшних новостях - я рассказал лишь вкратце. Пауза, чтобы дать возможность осознать, переварить информацию. - Во-вторых, что касается сходства. Тут, увы, сомнений быть не может. Отпечатки пальцев на «Пежо», на угнанной им «Бугатти» - это отпечатки Мартина Марешаля. Тут Эндрю вспомнил хохот «за кадром» в телефонной трубке и неосознанно легко потер фалангу среднего пальца - очень хотелось закурить. - В-третьих, его мотивы. Признаюсь сразу: я не вел дело Марешаля. Я знаком с этим человеком только по выпускам новостей. Вполне возможно, даже вы знаете его лучше - все же общались с ним лично. Поэтому что-то сказать определенно не представляется возможным. Но представьте сами такую картину: мне говорят, что вы в срочном порядке уезжаете на первой попавшейся попутке, а Марешаль на угнанной машине мчится за вами. Дальше больше: обочина трассы, где стоит покинутый «Бугатти», никаких признаков угонщика и вы в обмороке. Спешить с выводами не стоит, но со стороны полиции подстраховаться имело смысл. А вот чем на самом деле руководствовался Марешаль, очень хороший вопрос. И вновь пауза. Эндрю давал мисс Джонс возможность самой сделать выводы. И ждал, когда девушка будет готова ответить уже на его вопросы.

Алексис: Страх «стёк» с лица девушки, сменившись напряжением. Хотя держать постоянную концентрацию ей явно было тяжело. Так серьёзные большие девочки разговаривают о серьёзных больших вещах с большими серьёзными дядями. Растерянность и болезненная рассеянность тоже были изгнаны. Разъяснения комиссара англичанка слушала внимательно, периодически прикусывая нижнюю губу у внутреннего края. Видимо, это было как-то связанно с тем, что именно ей сообщал мужчина. Из-за длинной чёлки это было плохо заметно, но брови её то и дело сходились над переносицей. На слова о спорной ситуации с усыновлениями и продажей, она кивнула, но заметила: - Я не видела сегодняшних новостей. Моя соседка по палате обсуждала это с медсестрой, но я, право, не слишком люблю сплетни и не стала спрашивать у них какие-то подробности… Хотя может быть они помогли мне лучше разбираться в происходящем. От них я узнала про ожившего на трассе Марешаля. И теперь я понимаю, что вы, несомненно, правы: отсутствие сведений куда лучше, чем обрывочность… Когда Грегори сказал про брошенную у моста «Бугатти», девушка запустила пальцы в волосы, разом отводя со лба. Известие её откровенно удивило. Было ясно, что она хочет что-то сказать, но при этом ждёт, пока собеседник закончит излагать мысль. - Погодите, - она снова взъерошила, а затем пригладила чёлку. – То есть вы хотите сказать, что он угнал машину специально, чтобы догнать меня?.. Нет, вчера, когда я убегала, я правда этого очень боялась… Но… - она стушевалась, - Мне неловко об этом говорить, но наверное я и впрямь из-за этой температуры вела себя не совсем адекватно. А потом, в больнице, понимаете, всё так глупо показалось… Да и зачем… Она явно перескочила на другую мысль, прервалась, собирая воедино куски мозаики в своей голове. Группировка. Она посмотрела на полицейского твёрже, с пониманием. – Мне кое-что стало ясно… Понимаете, он ведь правда мог подумать, что я его опознала. Он же почти прямо проговорился там, в кафе… Я должна была понять сразу. Наверное, стоит всё по порядку рассказать, да? В паузе она устроилась удобнее, облокотилась на круглый валик дивана слева. Рассеянно коснулась мочки уха, губ, как будто хотела потрогать клык или обкусать ноготь на пальце. Отвела руку ото рта, но вместо этого поймала пальцами длинную прядь со лба, вздохнула и начала. Она рассказывала бегло, но обстоятельно, по-женски отвлекаясь на мелочи, вставляя в повествования какие-то детали. - Я голосовала на трассе в предместьях Сен-Жака. «Рено» на котором добралась туда свернул на просёлок не доезжая города. Ну, знаете, это меня вполне устраивало – там поле и свежее сено в скатках. Было приятно просто побродить. В общем, я гуляла там час или два... Простите, в дороге я почти не слежу за временем. Потом пошёл дождь, я замёрзла и промокла, собственно тогда и вышла на трассу ловить попутку. Машин было мало, красный «Пежо» остановился первым. За рулём был этот человек, Марешаль. Он был с побитым лицом, какой-то мятый: тёмный костюм-тройка не первой свежести. Но такой вроде приличный при этом. Сказал, что он направляется в Ренн. Мне было всё равно куда ехать: до этого путешествовала по побережью, смотрела Карнак, мингиры, а тут захотелось убраться от моря подальше. Так вот, вариант с Ренном меня вполне устроил. Почти сразу оказалось, что конечный пункт назначения гораздо дальше. Он сказал что завтра… то есть, уже сегодня, должны кремировать его тётю в Лионе… - она свела брови, - Лайза Мартин, кажется, я не уверена. Он рассказывал что-то про её последнюю волю, что она была индуистка и завещала развеять себя в Ганге, - девушка даже улыбнулась, - Мне кажется, что это очень странная история. И с похоронами и вообще... Кажется, тогда мне первый раз стало не по себе. Нет, я не суеверна, но ехать с человеком на похороны. Как-то... страшно. Извините. ... Тем временем собралась гроза. Я предложила переждать где-нибудь. Знаете, мокрая дорога, незнакомый водитель.. Так было спокойнее. Мы остановились у кафе «Скотобойня». Очень странное заведение. Наверное, вы знаете?.. Я даже опасалась, что там какие-нибудь неразделанные коровьи туши на крюках или наоборот вегетарианское меню. Но раз приехали, решили зайти. Он помог выйти из машины - подал руку. В смысле попутчик… Марешаль. Мне тогда показалось, что что-то с ним не так. Это было неуместно и... неприятно, - она кивнула сама себе. - Дальше… У дверей кафе были парень и девушка. Только я сначала перепутала кто есть кто. Но потом мы познакомились. Они оказались приятными ребятами. Хотя и со странностями. Мы заказали у них поесть, а потом мужчина сказал, что я больна и за мной надо ухаживать. Спросил, есть ли у Куинни - той девушки в мужском костюме - аспирин или что-то ещё от простуды. А когда я стала отказываться, принялся уговаривать… Алексис потупилась. Между пальцами мерно проскальзывала гладкая прядь. Монотонно, диссонируя с ритмом речи. Так некоторые перебирают чётки за разговором или постукивают зажигалкой о столешницу. Девушка продолжила не сразу, как будто с усилием, стесняясь своих слов: - Понимаете, это было как-то… липко. И его взгляд, знаете, вот он смеялся, такой мятый, иногда забавный, может даже неуклюжий, а глаза у него… другие. Я тогда решила, что дальше с ним не поеду. Сразу бы ушла, если бы не пришлось объясняться. Мне показалось, что он… как бы немного не в себе и мало ли как отреагирует. Поэтому тогда просто сменила тему за столом… там как раз пошли новости… похоронное фото с Марешалем. Я сразу вспомнила ту семью с побережья. Я уже говорила про них: два года назад с родителями отдыхала на Лазурной берегу. У нас были соседи в отеле: семья с приёмным русским мальчиком. Это и рассказала за столом в кафе. А мужчина как-то изменился в лице и оттарабанил на автомате. Какие-то цифры, диагноз… Я бы совсем ничего не поняла, вот только имя мальчика - Володя и имена приёмных родителей – Паскаль и Женевьева Соланж. Представляете, всё совпало. А я этого не называла. Да и если бы не услышала, вспомнила бы с большим трудом. Я испугалась совсем... Не подумайте плохо, я не суеверна: по «Сумеркам» не тащусь, в вампиров не верю, входов в Холмы не ищу. Но это было… - она снова прикусила губу, - …как будто у меня в голове поковырялись какой-нибудь телепатией. Я бы подумала, что схожу с ума, но этот мужик… Теперь-то я понимаю, откуда он знал данные усыновителей. Ну раз он Марешаль. Но не узнала его тогда. Он зажал рот и выскочил в туалет, а я выбежала к машине. Забрала свой рюкзак… А потом подумала, что он может погнаться и тогда ножом распорола колесо. Очень боялась, что не успею поймать машину, пока он не выйдет из туалета – ведь тогда точно будет злой. Но я успела. Это был зелёный «Ситроен», женщина за рулём… Правда мне тогда было всё равно, лишь бы подальше. Ну мы поехали. Только потом опять странное началось. Она на меня дико так посмотрела и спросила, что в моём рюкзаке… После «Скотобойни» мне было уже не до объяснений со всякими чудаками. Я попросила остановить машину и сошла у моста. Алексис прикрыла рот ладонью и откашлялась. - Простите, не могли бы вы налить мне стакан воды? Тяжело так много говорить после перерыва. Голос у девушки от долгого напряжения действительно подсел. При других обстоятельствах, в этом даже можно было найти определённый шарм.

Грегори Эндрю: Рассказ получился обстоятельным и довольно длинным, несмотря на то, что охватывал сравнительно небольшой промежуток времени. Эндрю даже проникся к девушке искренним расположением- за умение обстоятельно и подробно восстанавливать ткань событий. Грэг кивнул, молча поднялся и вышел в коридор, где налил из кулера теплой воды. Вернулся обратно. С выводами, размышлениями и вопросами он ждал до окончания рассказа. Хотя уже сейчас краткий список того, что хотелось бы непременно выяснить, будто бы маячил перед глазами. - Вот, пожалуйста, - он протянул англичанке пластиковый стаканчик с водой.

Алексис: Комиссар вышел, короткая передышка. Алекс только сейчас в промежутке почувствовала, насколько тяжело даётся рассказ. Надо было закончить, а потом хоть падать. Нет, она закончит и не упадёт. Только, как показывает практика, тело не спрашивает, где тут финишная черта. Всё решается без участия мозга. Хотя… упасть сейчас было бы очень кстати. Больная длинно прерывисто выдохнула, толи страдальчески, толи давя неуместную весёлость. Нет, глоток воды и дальше. Тупо ныли виски. В маленькой приёмной не было окон. А хотелось дышать. Светлым настоящим воздухом. Алексис тряхнула головой. Всё в норме. Здесь больница, недалеко до палаты и таблеточек, так что ничего уже не случится. А если случиться… оно даже к лучшему. Только не сметь надеяться на это. Не сметь! Когда Грегори вошёл, девушка как раз оправляла халат. Алекс поспешила с этим закончить и с благодарной улыбкой приняла стаканчик. - Спасибо, вы очень любезны. Сейчас я продолжу… Только рассказывать-то в общем больше и нечего... Она, вопреки обычной своей манере за которую Эдгар в детстве из вредности обзывал водохлёбкой, а Льюис, утешая хнычущую малышку, называл Русалочкой, пила мелкими глотками. Она очень не любила тёпную воду. Но сейчас сошло и так. Да и Эндрю был по-своему прав не давая больной девушке загубить и без того слабое горло холодным. Мисс Джонс отставила полупустой стакан на журнальный столик. - Так… Сошла с дороги, постояла на мосту, немного успокоилась и решила всё-таки ехать дальше. Надо было добраться до какого-нибудь мотеля засветло. Чувствовала-то я себя преотвратно – голова болела, температура поднялась. Она вздохнула. - На этом уже конец моей истории. В смысле дальше вы, наверное, знаете. На насыпи совсем повело голову, а очнулась я уже в карете скорой помощи. Она пожала плечами, потом поёжилась. - Только никакой "Бугатти" на дороге видно не было. Вообще машин не было... Вот и всё, - просто и снова немного растерянно сказала Алекс, как будто подводя этим промежуточный итог.

Грегори Эндрю: У Эндрю была бедная мимика - не от природы, работа наложила отпечаток. Он привык сдерживать себя в различных ситуациях, в том числе и в разговоре со свидетелями. И теперь все выражение эмоций и отношения свелось к рукам. Когда девушка закончила говорить, комиссар вновь потер фалангу. Больше вопросов, чем ответов. При немалом объеме информации. Именно так охарактеризовал бы Эндрю рассказ мисс Джонс. Если представить рассказ чем-то наподобие листа бумаги, то именно эта история напомнила бы перфокарту. Вопросы наподобие смены внешности, цвета костюма и приступа откровенности со стороны Марешаля Эндрю временно отмел. Либо он не знал еще каких-то факторов, которые все объясняют, либо всему виной некие потусторонние силы, о механизме действия которых комиссар на данный момент тем более не имеет понятия. Следовательно, именно сейчас ломать голову над этой загадкой нет смысла. Паскаль и Женевьева Соланж. Надо будет проверить эту пару. Судя по тому, что девушка связала их имена с фондом, семья не скрывалась. Но лишний раз проверка не помешает. Грегори сильнее переплел пальцы и взглянул на англичанку. - Вы говорите, что Марешаль, а точнее водитель красного «Пежо», подвез вас до кафе «Скотобойня». Вы представлялись друг другу? Он называл какое-либо имя? Вы видели в салоне машины документы, удостоверение личности, валяющийся бэдж - что угодно? Еще одна пауза, а потом один вопрос шел за другим. Эндрю внимательно выслушивал каждый ответ. - Мсье Новак сказал, что вы оправдали реакцию вашего спутника аллергией. Он говорил вам об этом заболевании? - Вы упомянули, что водитель «Пежо» был не в себе. Что для вас это означает? Я не прошу оценки психотерапевта - просто ваше личное мнение. Он боялся чего-то? Чего-то ждал? Был растерян? Потерян в ощущении себя в пространстве? Что-то еще? - Женщина в «Ситроене» испугалась и спросила, что у вас в рюкзаке. У вас есть предположения, почему она так поступила? - Вы сказали, что не видели машин, когда стояли на мосту. А кого-нибудь вы там видели? Снова пауза. - И последнее. Повторюсь: я не могу сказать с определенностью, чем руководствовался этот человек, отправляясь за вами в погоню. Возможно, испугался разоблачения. Возможно, не нашел вас, заметил погоню и убежал. Но тем не менее мой долг уточнить: брали ли вы что-то, кроме вещей, принадлежавших вам лично, из «Пежо» Марешаля?

Алексис: Иногда девочки и мальчики убегают из дома в ночь холодную. Иногда они убегают даже не в ночь, а в другую страну на попутках. А иногда, вообще запросто садятся в машины к маньякам-гостролёрам. Кстати, очень верная позиция засадного хищника – не гадить рядом с логовом, а выходить на промысел на дальнюю опушку за овечками и постУшками. И те и другие будут с удовольствием обманываться свалявшимся руном наброшенным на сутулую волчью спину. Разве что найдётся какая-нибудь мнительная и альтернативно одарённая барышня, которая не только заметит гастрономически заинтересованный взгляд, но ещё и додумает белую пену у пасти. И тут же посохом с пасторальной завитушкой навершия хрясь серого по ушастой башке и только пятки сверкают. Даже никаких «Волки! Волки!» - подобрала юбки, да только её и видали. Потом только сельский староста будет спрашивать… по всей строгости закона. Ехала, испугалась до одури, проколола колесо и рванула куда глаза глядят. Глупо. Но могло быть и так. А могло и не быть. Но ведь было. Было? Точно, было. Ты уверена? Да. Да. Да. Ну смотри… тебе виднее. Мисс Джонс отвела от лица выбившиеся из «хвоста» пряди, чуть нахмурилась. - Мы доехали до кафе вместе. Но выбор остановке был случайным, как мне кажется. Правда он говорил, что бывал в Ренне. Может и трассу знает. Хотя, его вроде тоже удивило название и ребята рассказали, что «Скотобойня» открылась недавно. А имя? Нет. Я представилась, когда села в машину… Ну как представилась… По-дорожному просто, а он не ответил. Визиток и прочего не было вроде. Вообще на виду из личных вещей только пачка сигарет… марку не помню. Следующий вопрос вызвал некоторое замешательство - Новак? Роман, да? – она запнулась. – Нет, ни о какой аллергии у нас речи не было. Просто это первое, что пришло в голову… Не знаю, почему так. А может сыпанула в кофе попутчику слабительного, обокрала и только тогда дала дёру. Чем не варинат? Ведь тоже могло быть? Было – не было? Ничего подобного. Поплохело мужику без посторонней помощи. Без её помощи во всяком случае. - Говорил он очень странно. То есть, иногда нормально, а иногда как будто на кнопку нажали – как диктор по телевизору и странные вещи, ещё когда мы в машине были. О том что едет на похороны как-то очень странно сообщил. Так об умерших родственниках не говорят. Да даже не про родственников. Деревянно, кукольно и глаза чуднЫе. Ну и про мальчика. Он же выдал показания медицинской карты или типа такого… И тут же, знаете, тем же самым телевизионным тоном, как в новостях закончил словами… простите, «маленький ублюдок». У этого… Марешаля кажется действительно что-то не так с головой. Ещё кривлялся, когда мы из машины выходили, когда руку подавал. Ну я рассказывала. Алексис устало потёрла лоб, пытаясь окончательно не потерять мысль. - Откуда я могу знать, мсье? – выдохнула. - Нет, мне сложно предполагать, почему эта дама заинтересовалась содержимым моего рюкзака. Выяснять я это уже не стала. Разве что я неверно её поняла и она спрашивала, есть ли чем мне заплатить за дорогу… Но всё-таки не думаю. Да уж, мудрено перепутать. Спокойно, младенца там всё равно не было. И не могло быть. Алекс даже улыбнулась. - Я достаточно знаю язык. И после того как уехала дама в ситроене и до того как очнулась в машине скорой помощи, я не видела ни машин, ни пешеходов. Конкретизировать эти вещи ей казалось глупым, но в конце концов это его работа. Он утоняет важные нюансы. - Возможно, по дороге кто-то проезжал, пока я стояла на мосту, но я этого не отследила. Честно задать себе те же вопросы и предельно четно ответить. В заданных условиях. - Нет, я ничего не брала. Даже наоборот: положила в бардачок авто деньги. Я же выбежала не расплатившись…Кстати, возвращаясь к вопросу о документах. Кажется, там лежали какие-то... Но я не уверена. Болезненная усталость давала о себе знать. Просто проговоривать слова, любые, не сбиваясь на раздражённое «Сколько можно говорить об этом?» сейчас получалось у англичанки с большим трудом. И это было заметно. Алексис ещё представила, как заново рассказывает это же для протокола. Ни мандража, ни боязни завраться до путаницы. Лишь тоскливое понимание, что надо было не идти на поводу у любопытства, вежливости и опасений молчанием навлечь подозрение, а ждать человека и консульства. Из утилитарных соображений.

Грегори Эндрю: Запомни. А лучше запиши. Много информации, но пока ничего, что помогло бы выйти на след. Да и в самом деле - что может знать девчонка-автостопщица, проехавшаяся с преступником пару километров? Но кто не ищет, тот и не находит. Эндрю посмотрел на англичанку. Та явно устала от разговора, что, впрочем, неудивительно. Болезнь, общее состояние, нервозность обстановки. Что ж. Для предварительного разговора более чем достаточно. В любом случае мисс Джонс предстоит дать еще официальные показания - под запись и подпись - когда ей станет полегче и когда приедет консул. Кстати, во время этой официальной части нужно будет провести осмотр вещей девушки. Во всяком случае попытаться убедить ее показать полицейским в присутствии консула все то, что лежит у нее в карманах и рюкзаке. Нередки случаи, когда что-то важное подбрасывали к ничего не подозревающим людям. Сама история очень не нравилась комиссару. С какого-то боку здесь обязательно фигурировало издевательство. Либо издевались скопом все свидетели, рассказывая откровенные факты. Либо издевалось мироздание, подкидывая эти самые факты в бывшую прежде довольно придурочной, но все же связную реальность. Либо... либо все же Грэг что-то упускает. Что-то очень существенное. - Я не стану слишком досаждать вам, - обратился он к свидетельнице. - Понимаю: вы больны, еще не оправились от всех событий. Последний вопрос, скорее уточнение, и я вас не стану дольше задерживать. Когда ехали в "Ситроене", вы ничего не слышали? Подозрительные звуки? Крик? Скрежет? Что-то подобное?

Алексис: Услышав вопрос, хмыкнула озадаченно. - Дайте подумать… И думать нечего. Не было детского плача и быть не могло. Некому было кричать. Некому и, как мы помним, нечему. Но месье Эндрю спрашивает об этом, значит знает… Нет. Не знает. Мадам в спортивном костюме позвонила в полицию и рассказала про ясли в рюкзаках. Но никаких яслей там действительно не было. Слово на слово. И в её вещах нет места даже для недоношенного младенца, так что тут уже не только слово. Хотя мало ли, как можно шмоточки на привале перетряхнуть. Но это слишком сложно. И нет мотива. Никакого. Значит?.. Например она могла бы услышать, что преступник стрелял вслед зелёному авто. Или вой полицейских серен, быть может. А почему офицер уточнил про крик. Значит его интересует сама машина. Зачем? Можно удивиться вслух, но в общем, это бессмысленно для человека, который мечтает добраться до постели. Копы вообще задают много странных вопросов. В повисшую паузу неэкологичный пластиковый стаканчик щёлкнул помятым в одном месте рифлёным боком. - Знаете, вроде ничего особенного... Что-то точно скрежетало, но я бы не сказала, что подозрительно. Я не слишком в этом разбираюсь, но как-то похоже звучит механическая коробка передач при переключении скоростей. Ну, мне так кажется. Ничего другого не припомню, - девушка зябко запахнула расползающиеся полы халата. – Я могу быть свободна?

Грегори Эндрю: Грег заполнял паузу тем, что мрачно размышлял о будущем. Вполне возможно, этот раз был его последним шансом получить информацию из первых рук. Свидетельница - англичанка. Дело международного класса. И скорее всего вечером в присутствии консула с ней будет говорить уже человек из Интерпола - парень с совсем другими полномочиями. И сразу же отмел эти мысли. С проблемами надо будет разбираться по мере их поступления. Ни раньше и не позже. В конечном итоге, на нем еще два "местных" нераскрытых дела висит. Не считая мелочевки. Он посмотрел внимательно на девушку. Та тянула паузу долго. Припоминала? Подбирала ответ? Просто пыталась справиться с усталостью и собирала разрозненные слова в связные предложения? Кто знает. Презумпцию невиновности никто не отменял, но подозревать ты должен всех - таково правило. Он встал. - Спасибо, что уделили время для разговора. Желаю скорейшего выздоровления. Дождался, пока девушка покинет приемную, и вышел следом.

Алексис: В коридорах терапевтического отделения всё было пропитано солнечным стерильным оптимизмом. На самом деле здесь даже никто не болел – все исключительно выздоравливали. Не по тому что с пациентами и диагнозами всегда благополучно, просто для тяжёлых случаев есть другие палаты и другие коридоры. Как в средневековом замке, где благодаря несимметричному расположению помещений, переходов и прочим причудам планировки где-то всегда можно спрятать маленькую комнату с секретом. А там где позволяет толщина стен, то и полноценную тайную дорогу для постельничьих короля, любовников королевы, шпинов и отравителей всех мастей. Романтика. Только вместо пышных экранизацый Дюма и Дрюона Алексис представила персонажей старого диснеевского мультик про Робина Гуда. Сплошная зооморфия и басня на басне. Львы у власти, кролики, как и положено, у подножья пищевой пирамиды – местные пейзане. Волк на страже лесного порядка – Шериф Нотигхеэээмский собственной персоной. А так же ловкий шервудский разбойник с лисьей мордой, под стать ему красавица леди Мэриан – никаких извращений и адюльтеров одно кристальное внутривидовое скрещивание. Какие правильные всё-таки в своё время рисовали мультфильмы. Всё в них понятно, как и должно быть для детей. Эта шепелявая змея труслива и норовит мелко подгадить, дородный «мишка Гамми» с плюшевой мордой обязательно добряк и весельчак, а стервятник всегда останется стервятником. Только в жизни обличью доверять нельзя, а до сути и не докопаешься иной раз, через раз – каждый раз, с грехом пополам. Общаясь с инспектором Эндрю, англичанка не боялась разоблачения. При всех неувязках, что могла выяснить полиция в таких многословных и мало что объясняющих показаниях мисс Джонс, максимум что ей грозило, так это обвинение в лжесвидетельствовании. Но по результатам, тут даже соучастия в отбирании конфеток у детей не получилось бы. А рассказать этому строгому сдержанному человеку при исполнении всё как на духу – это как раз верный путь из обжитого терапевтического отделения в незнакомое психиатрическое. Тут уж точно без «звонка родителям» не обошлось бы. Так что мистеру Здравому Смыслу не пришлось упрекать непутёвого хечхакера за ложь. Разве что за малую её часть… Алексис отдала должное мастерству полицейского: он задавал вопросы предельно чётко, не оставляя возможности ответить двусмысленно или уйти от прямого вранья. Но, как не парадоксально, врать бессовестно оказалось много легче, чем недоговаривать: когда выбор сделан, всё лишнее просто остаётся по левому борту. Алексис казалось, что не смотря на теперешнюю уверенность в своем вранье, очень скоро она пожалеет о несказанном. Даже замурованный в замковую стену покойник через какое-то время начнёт вонять. Даже чистая больница с улыбчивыми сестричками в белых свадебных туфельках, остаётся больницей. Где-то неподалёку всегда спрятан морг и уютная жаркая печь для пережигания отходов специфического медицинского производства. «Если ты начинаешь думать про чьи-то отрезанные конечности, сестрёнка, то тебе пора либо поесть, либо выспаться», - подумала девушка, переступая порог «родной» палаты. Тишайший доктор Грандер заботливо проводил свою измученную пациентку до постели и очень деликатно поинтересовался самочувствием иностранки, с неподдельной тревогой выслушал уныло-вежливое девичье блеяние и пообещал никаких полицейских к несчастной барышне больше не подпускать, чем убедил Алексис в своей полной святости и местами даже блаженности. Она-то прекрасно понимала, что показания для протокола ей так или иначе давать придётся.

Lonly: жаль что я пропутсила все



полная версия страницы